syndyfrella (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
syndyfrella) wrote2014-02-21 02:53 pm
syndyfrella) wrote2014-02-21 02:53 pm
Entry tags:
Кориолан. Про пьесу. Часть первая
Очень хочется еще поговорить о "Кориолане", потому что зацепило так, что с крючка не сорваться. Но, увы и ах, чукча, как известно, не писатель, все, что могла, я уже озвучила, поэтому пошла у друзей умное тырить ) Так что, вот вам, мои дорогие, с разрешения ![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
manu_f, чудесные посты о пьесе и спектакле, в шести частях, и с некоторыми добавленными картинками, потому что визуалтакойвизуал меня же удержать невозможно )
Думаю, что про пьесу будет три части, и только потом про спектакль, трансляция которого в России начнется 18 февраля.
Для тех, кто еще не в курсе (хотя я сомневаюсь, что есть кто-то, кого я еще не догнала с информацией).
Итак, пишу про пьесу, но, с вашего позволения, я чуть-чуть разбавлю тексты фотографиями из спектакля, потому чтоТома много быть не может просто для того, чтобы текст читался чуть полегче.
Начнем с короткого ликбеза, ибо я, например, этого не знала.
«Кориолан» - одна из поздних пьес Шекспира, написан был, предположительно, в 1607 или 1608 году, впервые опубликован в первом фолио. Историческим прототипом главного героя являлся римский полководец Кай Марций Кориолан, который в 493 г. до н.э., еще будучи юношей, отличился при взятии Кориол, после чего и стал называться Кориоланом. В 491 г. был изгнан из Рима за то, что предложил во время голода повысить цены на казенный хлеб. Попытался отомстить Риму, но в последний момент принял решение пощадить город. После этого, по одной версии, его убили пришедшие с ним разгневанные вольски, по другой - он дожил в изгнании до глубокой старости. Его биография содержится в «Сравнительных жизнеописаниях» Плутарха (110-115), которые явились источником для шекспировского сюжета.
Честно скажу, Кориолан был пробелом в моем образовании. Лет десять назад, когда у меня был приступ "читать всего Шекспира подряд", я сломалась где-то на семи или восьми томах «запоя», и до того, где был «Кориолан», видимо не дотянула. Поэтому первый раз я эту пьесу читала, уже так или иначе представляя себе Хиддлстона в заглавной роли. Но не думаю, что именно это послужило причиной того, что я приняла сторону героя, которого не принято относить к числу "положительных" шекспировских персонажей. Ну да, гордыня - грех, иногда эта гордыня оказывается и причиной гибели, ну да, измену родине трудно понять, даже если родина предала тебя первой. Но должен ли отказаться от гордости тот, кто имеет на гордость право? Должен ли покорно проглотить обиду тот, кто выращен сражаться и этим славен?
Несколько дней я пыталась понять, как строить рассказ. Идти привычным путем пересказа с вкраплениями собственных эмоций мне не хотелось (хотя все равно неизбежно сползу, конечно) - все и так увидят запись. Хаотично метаться от впечатления к впечатлению тоже не хочется. И вот в прошлый четверг вечером я слушала вполуха играющую фоном дискуссию про «современного нам Шекспира», которую затеял Британский совет в Берлине, и зацепилась за фразу, произнесенную кем-то из участников дискуссии. Он говорил про Отелло и воскликнул: Боже мой, как же люди жили до Шекспира? Как бы жили мы, если бы его не было? Ведь он не просто придумал ярких героев. Он не просто придумал запоминающиеся истории. Он, в каком-то смысле, определил и описал модели поведения! И до, и после него писали про ревность и про предательство, но достаточно сказать Отелло или Яго - и модель, вневременная, вненациональная, вот она, от и до! Я не точно помню сказанное им, надеюсь, что эту дискуссию выложат еще онлайн (они, вроде, обещали), но эта формулировка натолкнула меня на отправную точку.
Кай Марций Кориолан тоже своего рода «модель», переходящая из века в век практически без изменений. Модель многослойная. На поверхностном уровне - человек с посттравматическим синдромом, не умеющий жить в мирное время, выращенный и "заточенный" на то, чтобы воевать, искать врагов и сражаться – там и только там он счастлив, там он на своем месте. Гордыня не в меру (хоть и не хвастлив, и скромен), гневлив, вроде бы грубиян (первая реплика, с которой он появляется на сцене –
Мятежный сброд, зачем,
Чесотке умыслов своих поддавшись,
Себе вы струпья расчесали? (здесь и далее цитаты по переводу Ю. Корнеева)
Сноб (ни во что не ставит Народ), не считающийся с традициями и правилами, идущими вразрез с понятиями чести и доблести, не желающий в угоду им поступаться собственными.
Знакомо? Знакомо. Кого-то напоминает, да? Много кого. Но и свежие примеры – вполне.
На этом же, поверхностном уровне, можно еще увидеть мужчину-сына-мальчика, задавленного авторитетом властной матери, чьи амбиции в итоге и приводят к трагическому концу. Мать хотела видеть его воином, мать хотела видеть его на вершине славы – и она сделала его таким. Всю жизнь он стремится к поставленным ее целям, но она, при этом, заложила в него далеко не все механизмы, необходимые для их достижения (повторю, я тут пока по верху).
«Я уже понимала, что такой человек, как он, создан для чести, что, не одушевясь стремлением стать знаменитым, он будет лишь картиной, украшающей стену; поэтому я охотно позволяла ему искать опасностей - и с ними славы. Я послала его на жестокую войну, и он вернулся с дубовым венком на голове» - рассказывает мать Марция его жене.
Тоже сквозная для Шекспира тема: сильная женщина, мечтающая о славе для мужчины, казнящая в итоге и его, и себя. И мужчина, великий воин, поддающийся соблазну или чужой воле, принимающий губительное решение. Знакомо? Знакомо. И у Шекспира. И в истории. Но. Есть одно огромное "но". И это «но» - собственно то, о котором просит, не понимая, о чем просит, мать. И то решение, которое принимает сын – зная, какой страшный выбор делает. В отличие от большинства «ломающихся» героев этот поддается не соблазну личного блага. И это важно. Это, возможно, ключевое.
Ок, это верхний слой. Если порыться в этих "картинках" глубже, то оказывается, что не модели поведения героя сбоят - сбоят нравственные и моральные принципы "мирного времени". В системе ценностей Кая Марция - честь, храбрость, верность слову, уверенность в друзьях, прямолинейность - ведь хитрость допустима лишь в форме тактики боя. Презрение к трусам, ненависть к врагам. И в этой системе очень четкая субординация, где каждый знает свое место (это понятно и по отношению к полководцу, и по отношению к матери). И жесткость, грубость речи, необходимая в ситуациях, когда нужно мгновенно принимать решения, и когда окрик позволяет прийти в себя оступившемуся. На войне ясно, кто враг, а кто друг, кто боец, а кто трус.
Как он поднимает воинов на бой?
Если
Меж вами есть хотя б один (а в это
Не верить - грех), кому приятно видеть
Меня размалевавшие румяна,
Кому милей опасность, чем бесславье,
И доблестная смерть, чем прозябанье,
Кому дороже родина, чем жизнь, -
Пусть он один иль все, кто так же мыслит,
Свои мечи поднимут в знак согласья
За Марцием идти.
Как он возвращается после боя и отказывается от похвалы?
Я не стерплю, чтоб даже мать моя -
А ей уж кровь свою хвалить пристало -
Меня превозносила. Совершил я
Для родины, как вы, лишь то, что мог.
Любой, кто, жизни не щадя, сражался,
Делами равен мне.
…
Вождь, благодарю,
Но неподкупным сердцем не приемлю
Я платы за деяния меча
И требую себе такой же доли,
Какую все, кто был в бою, получат.
Заметим в скобках еще раз, это я пока пытаюсь по цитатам собрать портрет Кая Марция в пьесе. Просто то, что написано. Без того, что увидела там замечательный режиссер и без того, что привнесла туда личность и харизма Тома Хиддлстона.
Но раз уж я заговорила по поводу Тома, еще пара слов по поводу портрета, Тома и "мискаст". Я очень много про это читала. Мол, Кориолан это ветеран, perfect killing machine со стажем, практически Создание Франкенштейна, покрытое шрамами, а тут рафинированный красавец с глазами с поволокой и более чем высшим образованием на лбу, и о боже мой, позволяющий себе слезы человека, принимающего смертельное решение.
Кхе. Что мы имеем у Шекспира? Во-первых, у Кая Марция жива, социально и физически активна мать. Во-вторых, у него маленький сын. В третьих, его актив это восемнадцать сражений (а вражда с вольсками непрерывна), а начал он совсем юным,
Уже в шестнадцать лет,
Когда на Рим Тарквиний шел, он всех
В бою затмил. Тогдашний наш диктатор,
Прославленный воитель, видел сам,
Как безбородый, словно амазонка,
Кай Марций гнал щетинистых врагов.
Заметив, что один из римлян ранен,
Его он заслонил своею грудью
И на глазах вождя убил троих.
Сойдясь с самим Тарквинием, свалил
Он с ног его в тот день, когда на сцене
Еще играть он мог бы роли женщин,
Но получил как первый меж мужами
Венок дубовый.
В-третьих, кто сказал, что Марций некрасив? "Его отроческая красота пленяла все взоры", говорит его мать. А она, как бы ни гордилась сыном, красоту вряд ли стала бы отдельно подчеркивать, не то она в нем ценит и не то культивирует. Ну и, в-четвертых, наконец, он – патриций, тонкая кость, голубая кровь. То, что он выращен сражаться и убивать, то, что многократно был ранен, не отменяет его происхождения и «породы», которая, как известно, или есть, или нет.
Ну, ок, идем дальше.
Итак, вот она, система координат, система ценностей Кая Марция, прописанная Шекспиром более чем отчетливо – резкими, контрастными тонами. Если храбр, то безудержно, если гневается – то страшно, если верит – то до конца, если презирает, то даст это понять так отчетливо, что не оставит себе ни шанса на расположение в ответ.
И что же не так в этой системе координат? Никто не скажет, что это набор качеств отрицательного героя. И все же именно с этим набором качеств человек, которому должно быть национальным героем, лишь поднявшись на вершину славы, мгновенно оказывается изгоем, а затем и - по нормальной системе ценностей - предателем. И чем больше думаешь об этой истории, тем больнее, острее задаешь себе вопрос: что-то не так с человеком или с обществом? И ответ себе на самом-то деле давать довольно неприятно. Конечно, гений великих авторов еще и в том, что их произведения всегда современны, но и зная об этом прекрасно, все равно из раза в раз поражаешься тому, насколько «ничто не ново под луной».
В Риме кризис. Кризис экономический, немедленно влекущий за собой кризис политический. Народ голодает и возмущен ценами на хлеб – народ недоволен властью патрициев. Зреет бунт. Патриции пытаются сгладить конфликт, но, разумеется, не методами экономическими, а исключительно популистскими. Народу дают право выбрать трибунов, давая, таким образом, некую иллюзию участия во власти. Война размывает конфликт, но затем, после победы, он становится еще более острым, и патриции пытаются решить конфликт при помощи «сильного лидера». Лидер воин, по определению не способный быть лидером политиком, политическую битву проигрывает, и «свои» мгновенно отрекаются от него, соглашаются на популистские меры, которые, конечно, временно снимают напряженность, но на завтра окажутся еще более страшным кризисом. Про какое время написано? Про какую страну?
Пьеса вообще-то не сильно приятная для зрителя, склонного к размышлениям. В «Кориолане» нет однозначных героев. Вроде бы довольно много отрицательных. Но не Авфидий, отчаявшийся победить Кориолана в честном бою и мечтающий о вероломном убийстве, не мать, ради собственных амбиций толкающая сына на отчаянные поступки, не трибуны, легко манипулирующие толпой, нет, самый неприятный герой пьесы – народ, плебс. Народ вызывает отторжение, не хочется ассоциировать себя с ним, не хочется смотреть на историю с той, другой стороны. Я тут наткнулась на дивный термин «марксистское шекспироведение», так вот эта ветвь литературоведения считала, что народ в «Кориолане» нельзя считать отрицательным персонажем, ибо он по-детски наивен и политически недальновиден, но последователен в решениях - идет за тем, кто может ему помочь. Я понимаю, что советской науке не оставалось ничего иного, ибо как может быть Шекспир против народа? Но, как говаривал Кин, даже если вымарать все реплики, как иначе истолковать сюжет? Всегда были и есть «они» и «мы». И эти «мы» всегда будут считать, что «они» все делают не так и намеренно во вред.
Мнят они, у печки сидя,
Что знают все, чем занят Капитолий:
Кто в гору там пошел, кто процветает,
Кто пал, кто с кем в союз вступил, кто в брак.
Они лишь тех, кто им по нраву, любят,
А чуть кто им не люб - мешают с грязью
– говорит о плебсе Кориолан. Опять-таки, про какое время написано?
В чем винить обывателя? Он просто хочет тихо и спокойно жить, иметь вдоволь «хлеба», растить детей и не воевать каждый день с соседями. И чтобы как можно усилий предпринимать для этого самому. А тех, кто будет этой спокойной жизни мешать и кричать о том, что для этого надо сначала сделать что-то – тот враг отечества, и сбросить его с утеса.
Ни любви, ни уважения нет между «мы» и «они». Есть правила игры, которых стороны старательно придерживаются, маятник качается то в одну, то в другую сторону (прижали, бунт, дали послабление, снова прижали, бунт…), но в открытую форму войны ни одна из сторон перейти не хочет. Плебеи шепчутся меж собой, что им не за что ценить и уважать знать, знать ни во что не ставит народ, но и те, и другие боятся силы. Силы не боится лишь Кай Марций, а потому говорит открыто о том, что думает.
В вас страх война вселяет, наглость - мир.
Чуть в вас поверь, так вместо лис и львов
Найдешь гусей и зайцев. Вы надежны,
Как угли раскаленные на льду
Иль градины на солнце. Вы привыкли
Караемых злодеев обелять,
Черня закон карающий. Полны вы
Враждою к тем, кто дружбой славы взыскан.
Желанья ваши - прихоти больного:
Чего нельзя вам, вас на то и тянет.
Кто ищет в вас опоры, тот плывет,
Плавник свинцовый прицепив, иль рубит
Тростинкой дуб.
Безумье - верить в вас,
Меняющих ежеминутно мненья,
Превозносящих тех, кто ненавистен
Был вам еще вчера, и поносящих
Любимцев прежних!
Кай Марций ненавидит плебс, ненавидит демонстративно и зримо, но все, что он им говорит, удивительным образом отзывается в сердцах зрителей не сопереживанием голодающему народу, а презрением к нему. Не получается испытывать уважение или даже сострадание к тем, кто не способен нести ответственность за собственный выбор, кто легко становится из человека частью стада, кто с легкостью меняет свои убеждения, когда подворачивается способный оратор, и с такой же легкостью отказывается от них. Даже если головой понимаешь, что у любого конфликта всегда две стороны, и патрициев, разумеется, есть в чем винить.
Конечно, конфликт Мацрия и плебса – основа трагедии, поэтому написан он жирными мазками, так, чтобы всем было понятно: вот он конфликт, вот они, его стороны. Наверное, можно увидеть историю и как конфликт сильного мира сего, богатого, неспособного контролировать эмоции, бесчеловечного патриция и несчастных, обездоленных, всего лишенных римлян. Наверное. Шекспир писал Кориолана во времена, когда и в его родной стране было не слишком спокойно и когда тема голодных бунтов тоже была актуальна. Интересно, кому тогда сочувствовали зрители?
Итак, плебс ненавидит Марция. И меряет его, разумеется, по своей мерке.
"Пусть мягкосердечные простаки думают, что он старался для
отечества. На самом-то деле он поступал так в угоду матери; ну, отчасти и
ради своей спеси, а ее у него не меньше, чем славы,»
- говорят о нем.
О взаимной ненависти Марция и плебса знают и его друзья, и его мать. Но восторженно толкают его к краю пропасти.
Марций не хочет этой чести, он не готов принять консульство ни как награду за свои подвиги, ни как возможность получения власти.
Нет, лучше
По-своему служить ему, чем править
Им так, как хочет чернь.
Считать ли это трагической ошибкой, просчетом ослепленных любовью или верой? Или, по сути, предательством, как впоследствии оценит это Марций?
Его не слышат, его не слушают. Не знают, не понимают, не думают о том, что его качества, столь ценимые в бою, неприменимы в политике. Награждая его консульством, о котором он не просил, от него сразу же требуют, чтобы в комплекте с «подарком» он принял все те условия игры, которые он за собой влечет.
Менений
Обратись теперь
К народу с речью, как велит обычай.
Кориолан
Позвольте мне его не соблюсти.
Не в силах я стоять перед толпою
Полунагим и, раны открывая,
Молить ее отдать мне голоса.
Прошу, меня от этого увольте.
Сициний
Избранье без народа - незаконно,
А он не даст обычай нарушать.
Менений
Прошу, не раздражай народ напрасно,
Смирись с обрядом древним и добудь
Свой сан по установленному чину,
Как все, чей ты преемник.
Кориолан
Роль такую
Играя, покраснею я, и лучше
Народу этого не видеть.
Мне ль хвастаться перед толпою; "Дескать,
Я сделал то да се" - и не скрывать,
Но обнажать зажившие рубцы,
Как будто ради голосов ее
Я раны получал?..
Менений
Оставь упрямство. -
Трибуны, сообщить вам поручаем
Народу о решенье нашем.
Кориолан
Что сказать мне?
"Мой друг..." Чума тебя возьми! Никак
На нужный лад язык я не настрою.
"Взгляни, вот раны, друг! Служа отчизне,
Я получил их в час, когда, как стадо,
Твои собратья с ревом удирали
От грохота своих же барабанов!"
Менений
О небо! Нет, не так. Проси их вспомнить
Твои заслуги.
Кориолан
… Если мудрому народу милей согнутая спина,
чем прямое сердце, что ж, я выучусь кланяться пониже и корчить сладкие рожи на манер тех, к кому он благоволит
В первый и в последний раз он переступает через себя (ну почти, он все равно пытается вести игру по собственным правилам и умудряется не выполнить предписанного требования показать раны) и получает то, что от него требуется получить – голоса плебса.
Но человек, привыкший сражаться с врагами лоб в лоб, недооценил противника, чье орудие – демагогия и умение уболтать, чья армия встает лишь под знамена страха и жадности. Трибунам стоило лишь слегка запалить фитиль – и пламя понеслось в сторону Сената, и сказанные Кориоланом слова про вероломность плебса мгновенно продемонстрированы на деле.
Трибуны. Избранники народа, его заступники. Отличные портреты опытных политиков. Манипуляторы, точно считывающие слабые стороны сторон, которые необходимо стравить. Тоже более чем типичные модели, правда?
Брут
Иль его мы свалим,
Иль наша власть падет. Мы с этой целью
Должны внушать плебеям, что всегда
Он ненавидел их, что, если б мог,
Он превратил бы их во вьючных мулов,
И вольностей лишил, и рот заткнул
Защитникам народа, убежденный,
Что чернь в делах и разумом и сердцем
Не выше, чем верблюды войсковые,
Которых кормят, чтоб таскали грузы,
И бьют, когда они под тяжкой ношей
На землю валятся.
Сициний
Все эти мысли
Плебеям мы внушим, как только он
Их спесью оскорбит, что будет скоро:
Ведь Марция на чернь науськать проще,
Чем на овец собаку. Разом вспыхнет
Народ, как куча хворосту, и дымом
Его навеки закоптит.
А вот как элегантно сформулирована провокация. Процитирую ее целиком, ибо это великолепный образец политической игры и очень важный, поворотный момент истории
Сициний
Но как могли вы быть настолько глупы,
Чтоб не понять его, и так по-детски
Доверчивы, чтоб голоса отдать,
Коль поняли его?
Брут
Что ж не смогли вы
Ему ответить так, как вас учили, -
Что в дни, когда он не стоял у власти,
А был еще слугой безвестным Рима,
Он к вам уже питал вражду и речи
Держал в собраньях против вас, пытаясь
Лишить плебеев вольностей и прав;
И что теперь, когда он приобрел
Влияние и силу в государстве,
Оставшись, как и встарь, врагом народа,
Беду накличут ваши голоса
На вас самих. Сказать вам было надо,
Что, хоть довольно у него заслуг
Для назначенья консулом, он все же
Вам должен благодарен быть за выбор
И, позабыв вражду былую, стать
Вам другом и защитником.
Сициний
Вот если б
Ему вы наши речи повторили,
Он тут же, вспыхнув, выложил бы душу
И вы могли б добиться обещаний,
Чтобы о них при случае напомнить,
Иль, распалив его строптивый нрав,
Который не выносит принужденья,
Найти в его неистовстве предлог,
Чтоб отменить избранье.
Брут
Иль не ясно,
Что, даже в вас нуждаясь, он открыто
Вас презирал? Иль не понятно вам,
Что вас своим презреньем он раздавит,
Когда получит власть давить? Иль сердце
У вас в груди не бьется? Иль язык
Вам дан лишь для того, чтоб восставать
На разум?
Сициний
Или не случалось вам
Ни разу отказать тому, кто просит?
Зачем же вы отдали голоса
Тому, кто не просил вас, а смеялся
Над вами?
Третий горожанин
Он еще не утвержден.
Его отвергнуть можно.
Ну и собственно про трибунов ничего можно больше не говорить здесь и сейчас.
manu_f, чудесные посты о пьесе и спектакле, в шести частях, и с некоторыми добавленными картинками, потому что 
Думаю, что про пьесу будет три части, и только потом про спектакль, трансляция которого в России начнется 18 февраля.
Для тех, кто еще не в курсе (хотя я сомневаюсь, что есть кто-то, кого я еще не догнала с информацией).
Итак, пишу про пьесу, но, с вашего позволения, я чуть-чуть разбавлю тексты фотографиями из спектакля, потому что
Начнем с короткого ликбеза, ибо я, например, этого не знала.
«Кориолан» - одна из поздних пьес Шекспира, написан был, предположительно, в 1607 или 1608 году, впервые опубликован в первом фолио. Историческим прототипом главного героя являлся римский полководец Кай Марций Кориолан, который в 493 г. до н.э., еще будучи юношей, отличился при взятии Кориол, после чего и стал называться Кориоланом. В 491 г. был изгнан из Рима за то, что предложил во время голода повысить цены на казенный хлеб. Попытался отомстить Риму, но в последний момент принял решение пощадить город. После этого, по одной версии, его убили пришедшие с ним разгневанные вольски, по другой - он дожил в изгнании до глубокой старости. Его биография содержится в «Сравнительных жизнеописаниях» Плутарха (110-115), которые явились источником для шекспировского сюжета.
Честно скажу, Кориолан был пробелом в моем образовании. Лет десять назад, когда у меня был приступ "читать всего Шекспира подряд", я сломалась где-то на семи или восьми томах «запоя», и до того, где был «Кориолан», видимо не дотянула. Поэтому первый раз я эту пьесу читала, уже так или иначе представляя себе Хиддлстона в заглавной роли. Но не думаю, что именно это послужило причиной того, что я приняла сторону героя, которого не принято относить к числу "положительных" шекспировских персонажей. Ну да, гордыня - грех, иногда эта гордыня оказывается и причиной гибели, ну да, измену родине трудно понять, даже если родина предала тебя первой. Но должен ли отказаться от гордости тот, кто имеет на гордость право? Должен ли покорно проглотить обиду тот, кто выращен сражаться и этим славен?
Несколько дней я пыталась понять, как строить рассказ. Идти привычным путем пересказа с вкраплениями собственных эмоций мне не хотелось (хотя все равно неизбежно сползу, конечно) - все и так увидят запись. Хаотично метаться от впечатления к впечатлению тоже не хочется. И вот в прошлый четверг вечером я слушала вполуха играющую фоном дискуссию про «современного нам Шекспира», которую затеял Британский совет в Берлине, и зацепилась за фразу, произнесенную кем-то из участников дискуссии. Он говорил про Отелло и воскликнул: Боже мой, как же люди жили до Шекспира? Как бы жили мы, если бы его не было? Ведь он не просто придумал ярких героев. Он не просто придумал запоминающиеся истории. Он, в каком-то смысле, определил и описал модели поведения! И до, и после него писали про ревность и про предательство, но достаточно сказать Отелло или Яго - и модель, вневременная, вненациональная, вот она, от и до! Я не точно помню сказанное им, надеюсь, что эту дискуссию выложат еще онлайн (они, вроде, обещали), но эта формулировка натолкнула меня на отправную точку.
Кай Марций Кориолан тоже своего рода «модель», переходящая из века в век практически без изменений. Модель многослойная. На поверхностном уровне - человек с посттравматическим синдромом, не умеющий жить в мирное время, выращенный и "заточенный" на то, чтобы воевать, искать врагов и сражаться – там и только там он счастлив, там он на своем месте. Гордыня не в меру (хоть и не хвастлив, и скромен), гневлив, вроде бы грубиян (первая реплика, с которой он появляется на сцене –
Мятежный сброд, зачем,
Чесотке умыслов своих поддавшись,
Себе вы струпья расчесали? (здесь и далее цитаты по переводу Ю. Корнеева)
Сноб (ни во что не ставит Народ), не считающийся с традициями и правилами, идущими вразрез с понятиями чести и доблести, не желающий в угоду им поступаться собственными.
Знакомо? Знакомо. Кого-то напоминает, да? Много кого. Но и свежие примеры – вполне.
На этом же, поверхностном уровне, можно еще увидеть мужчину-сына-мальчика, задавленного авторитетом властной матери, чьи амбиции в итоге и приводят к трагическому концу. Мать хотела видеть его воином, мать хотела видеть его на вершине славы – и она сделала его таким. Всю жизнь он стремится к поставленным ее целям, но она, при этом, заложила в него далеко не все механизмы, необходимые для их достижения (повторю, я тут пока по верху).
«Я уже понимала, что такой человек, как он, создан для чести, что, не одушевясь стремлением стать знаменитым, он будет лишь картиной, украшающей стену; поэтому я охотно позволяла ему искать опасностей - и с ними славы. Я послала его на жестокую войну, и он вернулся с дубовым венком на голове» - рассказывает мать Марция его жене.
Тоже сквозная для Шекспира тема: сильная женщина, мечтающая о славе для мужчины, казнящая в итоге и его, и себя. И мужчина, великий воин, поддающийся соблазну или чужой воле, принимающий губительное решение. Знакомо? Знакомо. И у Шекспира. И в истории. Но. Есть одно огромное "но". И это «но» - собственно то, о котором просит, не понимая, о чем просит, мать. И то решение, которое принимает сын – зная, какой страшный выбор делает. В отличие от большинства «ломающихся» героев этот поддается не соблазну личного блага. И это важно. Это, возможно, ключевое.
Ок, это верхний слой. Если порыться в этих "картинках" глубже, то оказывается, что не модели поведения героя сбоят - сбоят нравственные и моральные принципы "мирного времени". В системе ценностей Кая Марция - честь, храбрость, верность слову, уверенность в друзьях, прямолинейность - ведь хитрость допустима лишь в форме тактики боя. Презрение к трусам, ненависть к врагам. И в этой системе очень четкая субординация, где каждый знает свое место (это понятно и по отношению к полководцу, и по отношению к матери). И жесткость, грубость речи, необходимая в ситуациях, когда нужно мгновенно принимать решения, и когда окрик позволяет прийти в себя оступившемуся. На войне ясно, кто враг, а кто друг, кто боец, а кто трус.
Как он поднимает воинов на бой?
Если
Меж вами есть хотя б один (а в это
Не верить - грех), кому приятно видеть
Меня размалевавшие румяна,
Кому милей опасность, чем бесславье,
И доблестная смерть, чем прозябанье,
Кому дороже родина, чем жизнь, -
Пусть он один иль все, кто так же мыслит,
Свои мечи поднимут в знак согласья
За Марцием идти.
Как он возвращается после боя и отказывается от похвалы?
Я не стерплю, чтоб даже мать моя -
А ей уж кровь свою хвалить пристало -
Меня превозносила. Совершил я
Для родины, как вы, лишь то, что мог.
Любой, кто, жизни не щадя, сражался,
Делами равен мне.
…
Вождь, благодарю,
Но неподкупным сердцем не приемлю
Я платы за деяния меча
И требую себе такой же доли,
Какую все, кто был в бою, получат.
Заметим в скобках еще раз, это я пока пытаюсь по цитатам собрать портрет Кая Марция в пьесе. Просто то, что написано. Без того, что увидела там замечательный режиссер и без того, что привнесла туда личность и харизма Тома Хиддлстона.
Но раз уж я заговорила по поводу Тома, еще пара слов по поводу портрета, Тома и "мискаст". Я очень много про это читала. Мол, Кориолан это ветеран, perfect killing machine со стажем, практически Создание Франкенштейна, покрытое шрамами, а тут рафинированный красавец с глазами с поволокой и более чем высшим образованием на лбу, и о боже мой, позволяющий себе слезы человека, принимающего смертельное решение.
Кхе. Что мы имеем у Шекспира? Во-первых, у Кая Марция жива, социально и физически активна мать. Во-вторых, у него маленький сын. В третьих, его актив это восемнадцать сражений (а вражда с вольсками непрерывна), а начал он совсем юным,
Уже в шестнадцать лет,
Когда на Рим Тарквиний шел, он всех
В бою затмил. Тогдашний наш диктатор,
Прославленный воитель, видел сам,
Как безбородый, словно амазонка,
Кай Марций гнал щетинистых врагов.
Заметив, что один из римлян ранен,
Его он заслонил своею грудью
И на глазах вождя убил троих.
Сойдясь с самим Тарквинием, свалил
Он с ног его в тот день, когда на сцене
Еще играть он мог бы роли женщин,
Но получил как первый меж мужами
Венок дубовый.
В-третьих, кто сказал, что Марций некрасив? "Его отроческая красота пленяла все взоры", говорит его мать. А она, как бы ни гордилась сыном, красоту вряд ли стала бы отдельно подчеркивать, не то она в нем ценит и не то культивирует. Ну и, в-четвертых, наконец, он – патриций, тонкая кость, голубая кровь. То, что он выращен сражаться и убивать, то, что многократно был ранен, не отменяет его происхождения и «породы», которая, как известно, или есть, или нет.
Ну, ок, идем дальше.
Итак, вот она, система координат, система ценностей Кая Марция, прописанная Шекспиром более чем отчетливо – резкими, контрастными тонами. Если храбр, то безудержно, если гневается – то страшно, если верит – то до конца, если презирает, то даст это понять так отчетливо, что не оставит себе ни шанса на расположение в ответ.
И что же не так в этой системе координат? Никто не скажет, что это набор качеств отрицательного героя. И все же именно с этим набором качеств человек, которому должно быть национальным героем, лишь поднявшись на вершину славы, мгновенно оказывается изгоем, а затем и - по нормальной системе ценностей - предателем. И чем больше думаешь об этой истории, тем больнее, острее задаешь себе вопрос: что-то не так с человеком или с обществом? И ответ себе на самом-то деле давать довольно неприятно. Конечно, гений великих авторов еще и в том, что их произведения всегда современны, но и зная об этом прекрасно, все равно из раза в раз поражаешься тому, насколько «ничто не ново под луной».
В Риме кризис. Кризис экономический, немедленно влекущий за собой кризис политический. Народ голодает и возмущен ценами на хлеб – народ недоволен властью патрициев. Зреет бунт. Патриции пытаются сгладить конфликт, но, разумеется, не методами экономическими, а исключительно популистскими. Народу дают право выбрать трибунов, давая, таким образом, некую иллюзию участия во власти. Война размывает конфликт, но затем, после победы, он становится еще более острым, и патриции пытаются решить конфликт при помощи «сильного лидера». Лидер воин, по определению не способный быть лидером политиком, политическую битву проигрывает, и «свои» мгновенно отрекаются от него, соглашаются на популистские меры, которые, конечно, временно снимают напряженность, но на завтра окажутся еще более страшным кризисом. Про какое время написано? Про какую страну?
Пьеса вообще-то не сильно приятная для зрителя, склонного к размышлениям. В «Кориолане» нет однозначных героев. Вроде бы довольно много отрицательных. Но не Авфидий, отчаявшийся победить Кориолана в честном бою и мечтающий о вероломном убийстве, не мать, ради собственных амбиций толкающая сына на отчаянные поступки, не трибуны, легко манипулирующие толпой, нет, самый неприятный герой пьесы – народ, плебс. Народ вызывает отторжение, не хочется ассоциировать себя с ним, не хочется смотреть на историю с той, другой стороны. Я тут наткнулась на дивный термин «марксистское шекспироведение», так вот эта ветвь литературоведения считала, что народ в «Кориолане» нельзя считать отрицательным персонажем, ибо он по-детски наивен и политически недальновиден, но последователен в решениях - идет за тем, кто может ему помочь. Я понимаю, что советской науке не оставалось ничего иного, ибо как может быть Шекспир против народа? Но, как говаривал Кин, даже если вымарать все реплики, как иначе истолковать сюжет? Всегда были и есть «они» и «мы». И эти «мы» всегда будут считать, что «они» все делают не так и намеренно во вред.
Мнят они, у печки сидя,
Что знают все, чем занят Капитолий:
Кто в гору там пошел, кто процветает,
Кто пал, кто с кем в союз вступил, кто в брак.
Они лишь тех, кто им по нраву, любят,
А чуть кто им не люб - мешают с грязью
– говорит о плебсе Кориолан. Опять-таки, про какое время написано?
В чем винить обывателя? Он просто хочет тихо и спокойно жить, иметь вдоволь «хлеба», растить детей и не воевать каждый день с соседями. И чтобы как можно усилий предпринимать для этого самому. А тех, кто будет этой спокойной жизни мешать и кричать о том, что для этого надо сначала сделать что-то – тот враг отечества, и сбросить его с утеса.
Ни любви, ни уважения нет между «мы» и «они». Есть правила игры, которых стороны старательно придерживаются, маятник качается то в одну, то в другую сторону (прижали, бунт, дали послабление, снова прижали, бунт…), но в открытую форму войны ни одна из сторон перейти не хочет. Плебеи шепчутся меж собой, что им не за что ценить и уважать знать, знать ни во что не ставит народ, но и те, и другие боятся силы. Силы не боится лишь Кай Марций, а потому говорит открыто о том, что думает.
В вас страх война вселяет, наглость - мир.
Чуть в вас поверь, так вместо лис и львов
Найдешь гусей и зайцев. Вы надежны,
Как угли раскаленные на льду
Иль градины на солнце. Вы привыкли
Караемых злодеев обелять,
Черня закон карающий. Полны вы
Враждою к тем, кто дружбой славы взыскан.
Желанья ваши - прихоти больного:
Чего нельзя вам, вас на то и тянет.
Кто ищет в вас опоры, тот плывет,
Плавник свинцовый прицепив, иль рубит
Тростинкой дуб.
Безумье - верить в вас,
Меняющих ежеминутно мненья,
Превозносящих тех, кто ненавистен
Был вам еще вчера, и поносящих
Любимцев прежних!
Кай Марций ненавидит плебс, ненавидит демонстративно и зримо, но все, что он им говорит, удивительным образом отзывается в сердцах зрителей не сопереживанием голодающему народу, а презрением к нему. Не получается испытывать уважение или даже сострадание к тем, кто не способен нести ответственность за собственный выбор, кто легко становится из человека частью стада, кто с легкостью меняет свои убеждения, когда подворачивается способный оратор, и с такой же легкостью отказывается от них. Даже если головой понимаешь, что у любого конфликта всегда две стороны, и патрициев, разумеется, есть в чем винить.
Конечно, конфликт Мацрия и плебса – основа трагедии, поэтому написан он жирными мазками, так, чтобы всем было понятно: вот он конфликт, вот они, его стороны. Наверное, можно увидеть историю и как конфликт сильного мира сего, богатого, неспособного контролировать эмоции, бесчеловечного патриция и несчастных, обездоленных, всего лишенных римлян. Наверное. Шекспир писал Кориолана во времена, когда и в его родной стране было не слишком спокойно и когда тема голодных бунтов тоже была актуальна. Интересно, кому тогда сочувствовали зрители?
Итак, плебс ненавидит Марция. И меряет его, разумеется, по своей мерке.
"Пусть мягкосердечные простаки думают, что он старался для
отечества. На самом-то деле он поступал так в угоду матери; ну, отчасти и
ради своей спеси, а ее у него не меньше, чем славы,»
- говорят о нем.
О взаимной ненависти Марция и плебса знают и его друзья, и его мать. Но восторженно толкают его к краю пропасти.
Марций не хочет этой чести, он не готов принять консульство ни как награду за свои подвиги, ни как возможность получения власти.
Нет, лучше
По-своему служить ему, чем править
Им так, как хочет чернь.
Считать ли это трагической ошибкой, просчетом ослепленных любовью или верой? Или, по сути, предательством, как впоследствии оценит это Марций?
Его не слышат, его не слушают. Не знают, не понимают, не думают о том, что его качества, столь ценимые в бою, неприменимы в политике. Награждая его консульством, о котором он не просил, от него сразу же требуют, чтобы в комплекте с «подарком» он принял все те условия игры, которые он за собой влечет.
Менений
Обратись теперь
К народу с речью, как велит обычай.
Кориолан
Позвольте мне его не соблюсти.
Не в силах я стоять перед толпою
Полунагим и, раны открывая,
Молить ее отдать мне голоса.
Прошу, меня от этого увольте.
Сициний
Избранье без народа - незаконно,
А он не даст обычай нарушать.
Менений
Прошу, не раздражай народ напрасно,
Смирись с обрядом древним и добудь
Свой сан по установленному чину,
Как все, чей ты преемник.
Кориолан
Роль такую
Играя, покраснею я, и лучше
Народу этого не видеть.
Мне ль хвастаться перед толпою; "Дескать,
Я сделал то да се" - и не скрывать,
Но обнажать зажившие рубцы,
Как будто ради голосов ее
Я раны получал?..
Менений
Оставь упрямство. -
Трибуны, сообщить вам поручаем
Народу о решенье нашем.
Кориолан
Что сказать мне?
"Мой друг..." Чума тебя возьми! Никак
На нужный лад язык я не настрою.
"Взгляни, вот раны, друг! Служа отчизне,
Я получил их в час, когда, как стадо,
Твои собратья с ревом удирали
От грохота своих же барабанов!"
Менений
О небо! Нет, не так. Проси их вспомнить
Твои заслуги.
Кориолан
… Если мудрому народу милей согнутая спина,
чем прямое сердце, что ж, я выучусь кланяться пониже и корчить сладкие рожи на манер тех, к кому он благоволит
В первый и в последний раз он переступает через себя (ну почти, он все равно пытается вести игру по собственным правилам и умудряется не выполнить предписанного требования показать раны) и получает то, что от него требуется получить – голоса плебса.
Но человек, привыкший сражаться с врагами лоб в лоб, недооценил противника, чье орудие – демагогия и умение уболтать, чья армия встает лишь под знамена страха и жадности. Трибунам стоило лишь слегка запалить фитиль – и пламя понеслось в сторону Сената, и сказанные Кориоланом слова про вероломность плебса мгновенно продемонстрированы на деле.
Трибуны. Избранники народа, его заступники. Отличные портреты опытных политиков. Манипуляторы, точно считывающие слабые стороны сторон, которые необходимо стравить. Тоже более чем типичные модели, правда?
Брут
Иль его мы свалим,
Иль наша власть падет. Мы с этой целью
Должны внушать плебеям, что всегда
Он ненавидел их, что, если б мог,
Он превратил бы их во вьючных мулов,
И вольностей лишил, и рот заткнул
Защитникам народа, убежденный,
Что чернь в делах и разумом и сердцем
Не выше, чем верблюды войсковые,
Которых кормят, чтоб таскали грузы,
И бьют, когда они под тяжкой ношей
На землю валятся.
Сициний
Все эти мысли
Плебеям мы внушим, как только он
Их спесью оскорбит, что будет скоро:
Ведь Марция на чернь науськать проще,
Чем на овец собаку. Разом вспыхнет
Народ, как куча хворосту, и дымом
Его навеки закоптит.
А вот как элегантно сформулирована провокация. Процитирую ее целиком, ибо это великолепный образец политической игры и очень важный, поворотный момент истории
Сициний
Но как могли вы быть настолько глупы,
Чтоб не понять его, и так по-детски
Доверчивы, чтоб голоса отдать,
Коль поняли его?
Брут
Что ж не смогли вы
Ему ответить так, как вас учили, -
Что в дни, когда он не стоял у власти,
А был еще слугой безвестным Рима,
Он к вам уже питал вражду и речи
Держал в собраньях против вас, пытаясь
Лишить плебеев вольностей и прав;
И что теперь, когда он приобрел
Влияние и силу в государстве,
Оставшись, как и встарь, врагом народа,
Беду накличут ваши голоса
На вас самих. Сказать вам было надо,
Что, хоть довольно у него заслуг
Для назначенья консулом, он все же
Вам должен благодарен быть за выбор
И, позабыв вражду былую, стать
Вам другом и защитником.
Сициний
Вот если б
Ему вы наши речи повторили,
Он тут же, вспыхнув, выложил бы душу
И вы могли б добиться обещаний,
Чтобы о них при случае напомнить,
Иль, распалив его строптивый нрав,
Который не выносит принужденья,
Найти в его неистовстве предлог,
Чтоб отменить избранье.
Брут
Иль не ясно,
Что, даже в вас нуждаясь, он открыто
Вас презирал? Иль не понятно вам,
Что вас своим презреньем он раздавит,
Когда получит власть давить? Иль сердце
У вас в груди не бьется? Иль язык
Вам дан лишь для того, чтоб восставать
На разум?
Сициний
Или не случалось вам
Ни разу отказать тому, кто просит?
Зачем же вы отдали голоса
Тому, кто не просил вас, а смеялся
Над вами?
Третий горожанин
Он еще не утвержден.
Его отвергнуть можно.
Ну и собственно про трибунов ничего можно больше не говорить здесь и сейчас.
no subject
Под давлением общественности даже написала отчет, но такой из серии "Аааааааааа!", а это как-то не по-взрослому.
no subject
хотя нет, вот фоточки могу подобрать)))no subject